Неоспоримая - Елена Тодорова

42

Их обоих словно замкнуло. Всю дорогу молчали, не в силах что-либо обсуждать. Реальность кричала о том, что в каждом из них таились семена саморазрушения. Что Аравин, что Сладкова: оба трудные люди. Они выбрали разные способы борьбы с внешним миром, и сейчас, неукротимо притягиваясь друг к другу, они все же не могли существовать на одной орбите. Соприкасаясь, сладко жалили друг друга. Ну, а дальше как?

Заговорили только полтора часа спустя. У ворот дома. И, как Стася ни готовилась к худшему, все получилось болезненно неприятно.

– Мы должны оставаться вменяемыми, – жестко осадил Аравин любой ее порыв.

Она лишь молча посмотрела на него.

А потом зазвонил телефон Егора, лежавший на приборной панели.

«Лена К» – для Стаси это имя, словно удар под дых. Резкая вспышка боли. И такая ярость накатила, что на секунду аж дурно стало.

Стремительно выскочила из Ауди, громыхнула дверью. Пока бежала к воротам, слышала, как вышел из машины Аравин.

– Стася, стой!.. Бл*дь... Стаська!

Ввела код безопасности быстро, как никогда. Резко распахнула ворота и буквально промчалась через освещенный высокими фонарями двор. Улавливала позади себя глухие шаги Аравина. Но и мыслей не было останавливаться.

Если посмотреть правде в глаза, Стася сбегала. Боль, сковавшая грудную клетку, молила ее об уединении. Не могла войти в дом. Иначе неизбежно столкнулась бы с бабой Шурой. Поэтому пробежала мимо, к скрытому глубокой вечерней темнотой заднему двору.

– Настя! – от приглушенной силы Аравинского голоса по коже Стаси прошелся пугающий холодок.

Очень редко он ее так называл.

На заднем дворе стояла практически кромешная тьма. Стася скользнула в ее спасительные объятия, отчаянно не желая сегодня встречаться лицом к лицу с Аравиным.

«Очень зрелый поступок».

Егор застыл в небольшой тусклой полоске света позади дома. А она и моргнуть боялась, внимательно наблюдая за его мощной напряженной фигурой. Сердце безумно заколотилось в груди, улавливая повисшую над Стасей опасность.

Хорошо, что она успела натянуть курточку: светлых пятен на ней не осталось. И все же испытываемое ею удовлетворение являлось весьма смутным.

– Прекращай, черт возьми! – сдавленно прорычал Егор, и она ощутимо вздрогнула.

Амбивалентность[1] желаний пошатнула ее здравое мышление. Острота осознанного страха и тайное желание быть найденной тесно переплелись между собой.

– Прекращай этот детский сад! – потребовал Аравин, ступая в окружавшую ее темноту.

Сладкова понимала, что счет пошел на секунды. Ее дыхание стало громче, глаза закрылись.

– Стася... – предупреждающе прошипел Егор.

Теперь, когда она не видела его, а могла только слышать, ее волнение в стократ усилилось.

Все органы чувств заострились. Позвоночник натянулся словно струна. По коже поползли мурашки.

Повисла тягучая пауза.

Тихий шорох. Рокот ветра. Дыхание. Не ее. Или ее? 

А потом низкий шепот обжег ее левое ухо со стороны спины:

– Девочка моя, ты нарываешься.

Широкая ладонь Егора легла на ее живот. Дыхание Стаси с шумом сорвалось, но она не шевелилась, позволяя ему прижать себя плотнее.

– Ты не имеешь права злиться на меня из-за нее! – холодно объявил Аравин.

– Так запрети мне! – рассерженно прошипела девушка, непроизвольно стискивая его руку на своем животе.

Непрошеная слезинка скатилась по ее щеке, и она испугалась, что снова разрыдается перед ним. Попыталась вырваться из цепких объятий. Но, несмотря на всю решительность ее действий, спина и ягодицы только беспорядочно елозили по его твердому телу.

– Бл*дь... Замри на месте, мелкая, – скомандовал Егор в своей привычной манере.

– Пусти. Я уйти хочу.

– Нет, – его руки скрещиваясь, крепче перехватили ее талию. Стася чувствовала его напряженное тело чрезвычайно близко, и это казалось ей очень интимным. – Не отпущу, – должно быть, он склонил голову, потому что она ощутила, как его лицо притиснулось к ее волосам на затылке.

– Ты причиняешь мне боль, – отчаянно прошептала девушка.

В следующую секунду руки Аравина резко прокрутили ее. Стася растерялась, когда внезапно оказалась с ним лицом к лицу.

– Бл*дь... – зашипел Аравин, словно сам испытывал боль. – Только не плачь, мелкая, – шепнул слишком грубо, чтобы это можно было назвать просьбой. Но сердце Стаси буквально остановилось, когда он обхватил рукой ее затылок под распущенными волосами и прижался лицом к ее лицу. – Правда в том, что ничего нет.

– Нет? – с надеждой переспросила Стася.

– Нет.

И это все, что ей было нужно. Она поверила ему.

– Почему, Егор? – отклонившись, пыталась заглянуть в его темные глаза, умоляя об ответе.

И встреченный Стасей взгляд резко хлестнул ее сердце своей уязвимостью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍